Aoi Bungaku — экранизация шести произведений японской литературы от студии Madhouse. Отличная рисовка, хороший саундтрек, и главное — качественные литературные первоисточники — выгодно отличают это аниме на фоне большинства работ данного жанра. Это действительно редкая находка для интеллектуального зрителя. Как уже отмечено выше, историй всего шесть; рассмотрим их все по порядку: «Исповедь «неполноценного» человека» (серии 1-4, автор оригинала — Осаму Дадзай): на мой взгляд, самая сильная и психологически продуманная сюжетная линия, не случайно именно эта часть стала обладателем главной награды фестиваля Future Film в Италии. Сюжет основан на известной повести японского писателя Осаму Дадзая, изданной в 1948 году, и представляет собой исповедь человека, отчуждённого от общества. Это анамнез мучений интроверта, не понимающего и не принимающего (во многом лицемерных) норм морали и поведения окружающих его людей. Увлекательно, эмоционально тонко и красиво снято, хотя время от времени смотреть на эту агонию становится довольно тяжело. «Под сенью цветущих вишен» (серии 5-6, автор оригинала — Сакагути Анго): лесной разбойник нападает на путников, убивает мужчин, а прекрасную девушку решает взять в жёны... Очень напомнило «Расёмон» Акиры Куросавы. И хотя шедевр Куросавы был снят по произведениям другого выдающегося писателя, Рюноскэ Акутагавы, а аниме является экранизацией рассказа Сакагути Анго, явно прослеживается масса цитат и отсылок именно к фильму (что неудивительно при такой схожести сюжета, времени и места действия). Персонаж бандита — это гипертрофированный Тосиро Мифунэ, роковая красавица расхаживает в длиннополой шляпе с вуалью — в точности, как героиня Матико Кё в фильме — в общем, заложена масса «пасхалок» для внимательного зрителя. «Сердце» (серии 7-8, автор оригинала — Нацумэ Сосэки): классический любовный треугольник: студент арендует квартиру в Токио у знакомой вдовы. У вдовы, как водится, подрастает красавица дочь, а у студента есть друг детства, будущий (или бывший?) монах. Конфликт налицо, причём довольно банальный: друзья детства будут увлечённо делить даму сердца. Примечательно тут другое: история рассказывается сначала от лица студента, а затем — от лица монаха, причём во второй серии события предстают совершенно под другим углом. Этот сюжетный приём — повествование с точки зрения нескольких персонажей — впервые в кино был использован... правильно, в том самом «Расёмоне» (за который Куросава заслуженно отхватил «Золотого льва» на Венецианском кинофестивале и «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке... но это уже совсем другая история). «Беги, Мелос!» (серии 9-10, автор оригинала — Осаму Дадзай): драматург пишет пьесу по какой-то древнегреческой легенде и параллельно переосмысливает эпизод из собственной юности — предательство, которое, как ему кажется, совершил по отношению к нему его лучший друг. Очередное подтверждение тому, что почти все проблемы во взаимоотношениях возникают от недосказанности и недопонимания. Правда, концентрация рыдающих мужчин в кадре показалась избыточной. «Паутинка» (серия 11, автор оригинала — Рюноскэ Акутагава): жестокий бандит со странным именем Кандата играючи убивает буквально всё, что движется, но почему-то жалеет паучка (наверное, он предварительно посмотрел пару серий «Lucas the Spider»). Мимоходом проявленная доброта скрасит душегубцу пребывание в аду; правда, ненадолго. «Муки ада» (серия 12, автор оригинала — снова Рюноскэ Акутагава): действие происходит в том же вымышленном мире, что и предыдущий эпизод; типичная антиутопия, где мастерам культуры (в лице Ёсихиды, лучшего художника в стране) в который раз предстоит решить, с кем они: на стороне прогрессивной общественности или же кровожадного и истеричного императора. Правда, стоит учесть, что «Муки ада» были написаны Акутагавой в далёком 1918-ом, задолго до всяких Хаксли, Брэдбери и Оруэллов. В целом, впечатления от просмотренного очень приятные; правда, первые три части показались гораздо более интересными и проработанными, чем последующие (но и они тоже заслуживают внимания, хотя бы с целью беглого знакомства с японской литературой первой половины ХХ века). Такие дела.